Несколько месяцев назад практически незамеченной прошла сенсационная новость. Комиссия по границам континентального шельфа (CLCS) выпустила 63-страничное резюме, в котором говорится, что Россия получила одобрительные рекомендации по большинству своих претензий в отношении прав на морское дно в центральной части Северного Ледовитого океана. Фактически это означает, что Арктика наша. Почти десятилетняя борьба закончилась победой России.

И в строгом соответствии со своей логикой финансовый блок правительства урезает расходы бюджета на её освоение. В том числе и на науку и исследования, то есть на то, что, собственно, и принесло победу. Мол, теперь Арктика наша, никуда не денется, освоим и исследуем как-нибудь потом.

Healy подкрался незаметно

У американской океанской науки в отличие от российской, например, есть свой ледокол Healy. Правда, большую часть сезона он работает в интересах Береговой охраны США. Так сказать, судно двойного подчинения. В начале сентября Healy непрошено зашёл к нам в гости и прошёл по маршруту, параллельному нашему Северному морскому пути (СМП). Соблюдая приличия, держался ровно в 212 морских милях от берега, не заходя в исключительную экономическую зону (хотя ряд профильных арктических ТГ-каналов утверждали, что несколько раз он пересёк трассы СМП).

Судя по официальным заявлениям американской стороны, в Восточно-Сибирском море и в море Лаптевых судно занималось заменой автономных буйковых станций, которые в автоматическом режиме регистрировали температуру, уровень солёности и скорость течений на разных глубинах океана.

Кроме того, на сайте Массачусетского технологического института (MITLL) прошло сообщение, что исследователи из Лаборатории Линкольна и Центра исследований и разработок Береговой охраны США во время экспедиции будут проводить съёмки местности для их применения в новых системах навигации с использованием искусственного интеллекта.

А сама Береговая охрана США призналась, что в этом году их Центр исследований и разработок протестирует две технологии покрытия связью северных зон. Первая использует новую группировку спутников и обеспечивает возможность автоматического установления голосового вызова. Вторая – это система на базе обычного сотового телефона, которая может подключаться к спутникам при отсутствии покрытия сотовой связи.

Тут, вероятно, необходимы некоторые профессиональные пояснения. Первое. Какую информацию собирали буйковые станции на трассах СМП, известно только тем «товарищам», которые эти станции разрабатывали и изготавливали. Скорее всего, ни американские учёные, ни российские коллеги, которые два года назад совместно их «ставили», даже не догадываются о полном функционале этих изделий.

Второе. Данные о температуре, солёности, а уж тем более скорости течений используются не только в интересах науки. По этим данным составляются карты для скрытого передвижения подводных лодок. Даже для российских учёных во многих районах Арктики существует строжайший запрет на сбор подобной информации.

И третье, но не последнее. У большинства российских антарктических экспедиций просто нет денег, чтобы заказать и использовать стандартное спутниковое оборудование. Нет денег – нет связи. И позвольте промолчать о зонах покрытия наших спутников связи в этих широтах. Так как стыдно.

На честном слове и на одном рубле

Экспедиция Healy стоит дорого, а по нашим меркам – безумно дорого. Но если кроме научных и разведывательных задач решать и задачи геополитические, то никаких денег не жалко. А Арктика – это геополитическая и экономическая задача XXI века.

Экономический интерес государств к северным морям продиктован тем, что в их недрах содержится 83 млрд тонн условного топлива, из них около 80% приходится на долю Баренцева и Карского морей. При этом вероятность открытия новых крупных месторождений нефти и газа на практически неизученных зонах шельфа очень высока.

– Сегодня нам, России, принадлежит примерно 74% арктического шельфа. И это не может не представлять интерес для западных, восточных и южных «партнёров». Всем интересно! Пока люди остаются нефте- и газозависимыми, а это будет ещё долго, даже не разведанные, а потенциально предсказанные запасы углеводородов оказывают давление на мировой рынок. Отсюда такой интерес к арктическому шельфу, – говорит ведущий российский океанолог, академик РАН Михаил Флинт.

А вот курсирование Healy рядом с нашей экономической зоной и тем более трассами Севморпути также вполне вписывается в американскую стратегию FONOP, которая расшифровывается как «Действия, необходимые для обеспечения свободного судоходства». Такие незначительные вначале нарушения и провокации, которые впоследствии могут перерасти в гораздо более серьёзные по принципу прецеденты. Причём на фоне заявлений, что СМП должен принадлежать всему человечеству, понятно, кто и зачем жаждет его контролировать.

Вроде бы по логике выходит, что надо «ковать» Арктику, пока горячо. Осваивать. Развивать. Исследовать. Даже несмотря на сложную ситуацию с финансами – ведь это инвестиции в будущее. Открываем бюджеты и видим только сокращения: в текущем, 2023 г. общее финансирование госпрограммы из всех источников планировали в 26, 6 млрд рублей. Но финансирование из бюджета срезали на 14% – до 6, 9 млрд тех же рублей. Остальные 19 млрд – из внебюджета. Такая же картина по 2024 и 2025 годам. Из бюджета 4, 9 млрд, из внебюджетных источников – 19 млрд в 2024-м, а на 2025-й вообще внебюджетных расходов не запланировано. Арктика вообще-то дело государственное или частное?

Когда денег в казне становится меньше, появляется особая ответственность за ответ на вопрос: «Как и на что их потратить с максимально эффективным результатом?» Сегодня в корабельных кругах раздаётся достаточно громкое ворчание по поводу сокращения финансирования строительства ледокольного флота для Севморпути. Приличное такое сокращение.

По данным агентства «Интерфакс», в пояснительной записке к проекту бюджета на 2024 г. и плановый период 2025–2026 гг. сокращение финансирования по этим судам в 2025 г. может составить 4, 2 млрд рублей, в 2026 г. – 2, 2 миллиарда. Так, финансирование строительства головного атомного ледокола проекта «Лидер» в 2024 г. предполагается снизить на 2, 089 млрд, в 2025‑м – на 2, 347, а в 2026 г. – на 808 млн рублей.

Уменьшение финансирования строительства пятого серийного универсального атомного ледокола проекта 22220 в 2024 г. может составить чуть больше одного миллиарда рублей, в 2025-м – 741, 9 млн, а в 2026 г. – 608, 5. Такая же картина и на третьем, четвёртом, шестом атомных серийных ледоколах и судне атомно-технологического обслуживания. Естественно, их сдача переносится глубоко вправо от намеченных сроков.

Скажу крамольную вещь: «И это правильно!» Можно, конечно, издеваться над США, у которых всего два тяжёлых ледокола против 40 (половина атомные!) у нас. Но прагматичным Штатам этого достаточно, и при необходимости они в течение нескольких лет наклепают ещё с десяток. Благо есть технологии и верфей хватает. А вот зачем нам 40?

В открытой печати мне не попадалась информация о расчётах процентов задействования и нагрузках на одно судно ледокольного флота. В частности, в рамках северного завоза. Возможно, в году у них в походах проходит и 365 судо-суток. А может быть, и тридцать, а остальное время – у причальной стенки. Но обслуживание всего атомного – это запредельные деньги. Рационально ли их тратят?

«А как же Севморпуть? А как же миллионы тонн, которые надо провести по нему? Всё окупится!» – такое мнение весьма популярно в массах благодаря хорошему пиару и некоторому отсутствию критического мышления. Открываем официальную статистику грузоперевозок по СМП: 2017 г. –10 млн тонн, 2018-й – 20 млн, 2019‑й – 31, 5, 2020-й – 32, 9, 2021-й – 34, 8, 2022 г. – 34, 1 млн тонн. Можно сказать: «Взрывной рост!»

Но можно посмотреть структуру перевозок. Есть отчёт «Северный морской путь. Итоги 2020 года» от Государственной комиссии по вопросам развития Арктики. В том году в процентном отношении грузы распределились следующим образом: сжиженный природный газ (СПГ) – 59%, нефть – 24%, генеральные грузы – 11%. И далее по несколько процентов у газоконденсата, нефтепродуктов и угля. СПГ – это частная компания «Новатэк». То есть государственный Севморпуть развивается на бюджетные деньги пока только в интересах компании товарища Михельсона. Это не хорошо и не плохо. Это странная данность.

Есть Указ Президента Владимира Путина об увеличении грузооборота по Северному морскому пути к 2024 г. до 80 млн тонн в год. Говорят, что эти нереальные цифры подготовлены на основе данных Минтранса. В те годы министром работал Евгений Дитрих. Ныне он глава Государственной транспортной лизинговой компании (ГТЛК). Интересно, вспомнит ли он в новогоднюю ночь своё обещание?

Кстати, по нашим данным, чтобы не подвести президента, ведётся активная работа по расширению территорий, входящих в зону СМП до границ 1936 года. Сейчас по ФЗ №132 от 2012 г. границами СМП считаются Карские Ворота и Берингов пролив. Но если туда добавить Мурманск, Баренцево и Печорское моря, как это было 90 лет назад, то можно наскрести ещё 20 млн тонн. Не 80, конечно, но 50 млн в общей массе будет. А в остальном проклятые санкции виноваты!

Протянутая рука науки

Естественно, сокращение финансирования Госпрограммы по Арктике в первую очередь ударит по беззащитной науке. Исследования, серьёзные экспедиции можно будет положить в дальний ящик. Парадокс в том, что если бы те же сэкономленные ледокольные деньги отдали на изучение Арктики, то прибыль бы была колоссальной.

– Даже на небольшие деньги можно делать большие дела. Надо только чётко понимать и ставить задачи, необходимые сегодня. Например, чрезвычайно важно для работы СМП понимать эволюцию ледовитости. Мы пока этого не знаем. Например, в 2018 году Восточно-Сибирское море было закрыто льдами практически до берега. В 2019-м – открыто. В этом году тоже открыто. Море Лаптевых тоже. С чем связаны такие флуктуации? Учёные обязаны это изучать, чтобы знать, понимать, предсказывать: будет в будущем году необходимость в проводке судов или нет? Какие мощности будут нужны? Это чрезвычайно экономически ёмкие вопросы. Но это требует времени, усилия, денег, – констатирует очевидное академик Михаил Флинт. – А вопросы прохождения самих судов по СМП? Влияет ли это на некоторые компоненты экосистем? А нас запросто могут обвинить в этом, и нечем будет ответить. Были, знаете ли, примеры уже. Плюс промысловый аспект. Это тоже миллиарды рублей. Но пока арктическая серьёзная наука сжимается, как шагреневая кожа.

Времена нынче действительно трудные. Тучные годы «На тебе номерок. Пальто не надо!» канули в Лету, и канули надолго. Тем важнее выбирать точные и реальные цели, расставлять приоритеты. Арктический кроссворд требует профессиональных ответов, а не шапкозакидательства. Арктика должна превратиться в территорию дела, а не территорию пиара.

Источник: argumenti.ru

Несколько месяцев назад практически незамеченной прошла сенсационная новость. Комиссия по границам континентального шельфа (CLCS) выпустила 63-страничное резюме, в котором говорится, что Россия получила одобрительные рекомендации по большинству своих претензий в отношении прав на морское дно в центральной части Северного Ледовитого океана. Фактически это означает, что Арктика наша. Почти десятилетняя борьба закончилась победой России.

И в строгом соответствии со своей логикой финансовый блок правительства урезает расходы бюджета на её освоение. В том числе и на науку и исследования, то есть на то, что, собственно, и принесло победу. Мол, теперь Арктика наша, никуда не денется, освоим и исследуем как-нибудь потом.

Healy подкрался незаметно

У американской океанской науки в отличие от российской, например, есть свой ледокол Healy. Правда, большую часть сезона он работает в интересах Береговой охраны США. Так сказать, судно двойного подчинения. В начале сентября Healy непрошено зашёл к нам в гости и прошёл по маршруту, параллельному нашему Северному морскому пути (СМП). Соблюдая приличия, держался ровно в 212 морских милях от берега, не заходя в исключительную экономическую зону (хотя ряд профильных арктических ТГ-каналов утверждали, что несколько раз он пересёк трассы СМП).

Судя по официальным заявлениям американской стороны, в Восточно-Сибирском море и в море Лаптевых судно занималось заменой автономных буйковых станций, которые в автоматическом режиме регистрировали температуру, уровень солёности и скорость течений на разных глубинах океана.

Кроме того, на сайте Массачусетского технологического института (MITLL) прошло сообщение, что исследователи из Лаборатории Линкольна и Центра исследований и разработок Береговой охраны США во время экспедиции будут проводить съёмки местности для их применения в новых системах навигации с использованием искусственного интеллекта.

А сама Береговая охрана США призналась, что в этом году их Центр исследований и разработок протестирует две технологии покрытия связью северных зон. Первая использует новую группировку спутников и обеспечивает возможность автоматического установления голосового вызова. Вторая – это система на базе обычного сотового телефона, которая может подключаться к спутникам при отсутствии покрытия сотовой связи.

Тут, вероятно, необходимы некоторые профессиональные пояснения. Первое. Какую информацию собирали буйковые станции на трассах СМП, известно только тем «товарищам», которые эти станции разрабатывали и изготавливали. Скорее всего, ни американские учёные, ни российские коллеги, которые два года назад совместно их «ставили», даже не догадываются о полном функционале этих изделий.

Второе. Данные о температуре, солёности, а уж тем более скорости течений используются не только в интересах науки. По этим данным составляются карты для скрытого передвижения подводных лодок. Даже для российских учёных во многих районах Арктики существует строжайший запрет на сбор подобной информации.

И третье, но не последнее. У большинства российских антарктических экспедиций просто нет денег, чтобы заказать и использовать стандартное спутниковое оборудование. Нет денег – нет связи. И позвольте промолчать о зонах покрытия наших спутников связи в этих широтах. Так как стыдно.

На честном слове и на одном рубле

Экспедиция Healy стоит дорого, а по нашим меркам – безумно дорого. Но если кроме научных и разведывательных задач решать и задачи геополитические, то никаких денег не жалко. А Арктика – это геополитическая и экономическая задача XXI века.

Экономический интерес государств к северным морям продиктован тем, что в их недрах содержится 83 млрд тонн условного топлива, из них около 80% приходится на долю Баренцева и Карского морей. При этом вероятность открытия новых крупных месторождений нефти и газа на практически неизученных зонах шельфа очень высока.

– Сегодня нам, России, принадлежит примерно 74% арктического шельфа. И это не может не представлять интерес для западных, восточных и южных «партнёров». Всем интересно! Пока люди остаются нефте- и газозависимыми, а это будет ещё долго, даже не разведанные, а потенциально предсказанные запасы углеводородов оказывают давление на мировой рынок. Отсюда такой интерес к арктическому шельфу, – говорит ведущий российский океанолог, академик РАН Михаил Флинт.

А вот курсирование Healy рядом с нашей экономической зоной и тем более трассами Севморпути также вполне вписывается в американскую стратегию FONOP, которая расшифровывается как «Действия, необходимые для обеспечения свободного судоходства». Такие незначительные вначале нарушения и провокации, которые впоследствии могут перерасти в гораздо более серьёзные по принципу прецеденты. Причём на фоне заявлений, что СМП должен принадлежать всему человечеству, понятно, кто и зачем жаждет его контролировать.

Вроде бы по логике выходит, что надо «ковать» Арктику, пока горячо. Осваивать. Развивать. Исследовать. Даже несмотря на сложную ситуацию с финансами – ведь это инвестиции в будущее. Открываем бюджеты и видим только сокращения: в текущем, 2023 г. общее финансирование госпрограммы из всех источников планировали в 26, 6 млрд рублей. Но финансирование из бюджета срезали на 14% – до 6, 9 млрд тех же рублей. Остальные 19 млрд – из внебюджета. Такая же картина по 2024 и 2025 годам. Из бюджета 4, 9 млрд, из внебюджетных источников – 19 млрд в 2024-м, а на 2025-й вообще внебюджетных расходов не запланировано. Арктика вообще-то дело государственное или частное?

Когда денег в казне становится меньше, появляется особая ответственность за ответ на вопрос: «Как и на что их потратить с максимально эффективным результатом?» Сегодня в корабельных кругах раздаётся достаточно громкое ворчание по поводу сокращения финансирования строительства ледокольного флота для Севморпути. Приличное такое сокращение.

По данным агентства «Интерфакс», в пояснительной записке к проекту бюджета на 2024 г. и плановый период 2025–2026 гг. сокращение финансирования по этим судам в 2025 г. может составить 4, 2 млрд рублей, в 2026 г. – 2, 2 миллиарда. Так, финансирование строительства головного атомного ледокола проекта «Лидер» в 2024 г. предполагается снизить на 2, 089 млрд, в 2025‑м – на 2, 347, а в 2026 г. – на 808 млн рублей.

Уменьшение финансирования строительства пятого серийного универсального атомного ледокола проекта 22220 в 2024 г. может составить чуть больше одного миллиарда рублей, в 2025-м – 741, 9 млн, а в 2026 г. – 608, 5. Такая же картина и на третьем, четвёртом, шестом атомных серийных ледоколах и судне атомно-технологического обслуживания. Естественно, их сдача переносится глубоко вправо от намеченных сроков.

Скажу крамольную вещь: «И это правильно!» Можно, конечно, издеваться над США, у которых всего два тяжёлых ледокола против 40 (половина атомные!) у нас. Но прагматичным Штатам этого достаточно, и при необходимости они в течение нескольких лет наклепают ещё с десяток. Благо есть технологии и верфей хватает. А вот зачем нам 40?

В открытой печати мне не попадалась информация о расчётах процентов задействования и нагрузках на одно судно ледокольного флота. В частности, в рамках северного завоза. Возможно, в году у них в походах проходит и 365 судо-суток. А может быть, и тридцать, а остальное время – у причальной стенки. Но обслуживание всего атомного – это запредельные деньги. Рационально ли их тратят?

«А как же Севморпуть? А как же миллионы тонн, которые надо провести по нему? Всё окупится!» – такое мнение весьма популярно в массах благодаря хорошему пиару и некоторому отсутствию критического мышления. Открываем официальную статистику грузоперевозок по СМП: 2017 г. –10 млн тонн, 2018-й – 20 млн, 2019‑й – 31, 5, 2020-й – 32, 9, 2021-й – 34, 8, 2022 г. – 34, 1 млн тонн. Можно сказать: «Взрывной рост!»

Но можно посмотреть структуру перевозок. Есть отчёт «Северный морской путь. Итоги 2020 года» от Государственной комиссии по вопросам развития Арктики. В том году в процентном отношении грузы распределились следующим образом: сжиженный природный газ (СПГ) – 59%, нефть – 24%, генеральные грузы – 11%. И далее по несколько процентов у газоконденсата, нефтепродуктов и угля. СПГ – это частная компания «Новатэк». То есть государственный Севморпуть развивается на бюджетные деньги пока только в интересах компании товарища Михельсона. Это не хорошо и не плохо. Это странная данность.

Есть Указ Президента Владимира Путина об увеличении грузооборота по Северному морскому пути к 2024 г. до 80 млн тонн в год. Говорят, что эти нереальные цифры подготовлены на основе данных Минтранса. В те годы министром работал Евгений Дитрих. Ныне он глава Государственной транспортной лизинговой компании (ГТЛК). Интересно, вспомнит ли он в новогоднюю ночь своё обещание?

Кстати, по нашим данным, чтобы не подвести президента, ведётся активная работа по расширению территорий, входящих в зону СМП до границ 1936 года. Сейчас по ФЗ №132 от 2012 г. границами СМП считаются Карские Ворота и Берингов пролив. Но если туда добавить Мурманск, Баренцево и Печорское моря, как это было 90 лет назад, то можно наскрести ещё 20 млн тонн. Не 80, конечно, но 50 млн в общей массе будет. А в остальном проклятые санкции виноваты!

Протянутая рука науки

Естественно, сокращение финансирования Госпрограммы по Арктике в первую очередь ударит по беззащитной науке. Исследования, серьёзные экспедиции можно будет положить в дальний ящик. Парадокс в том, что если бы те же сэкономленные ледокольные деньги отдали на изучение Арктики, то прибыль бы была колоссальной.

– Даже на небольшие деньги можно делать большие дела. Надо только чётко понимать и ставить задачи, необходимые сегодня. Например, чрезвычайно важно для работы СМП понимать эволюцию ледовитости. Мы пока этого не знаем. Например, в 2018 году Восточно-Сибирское море было закрыто льдами практически до берега. В 2019-м – открыто. В этом году тоже открыто. Море Лаптевых тоже. С чем связаны такие флуктуации? Учёные обязаны это изучать, чтобы знать, понимать, предсказывать: будет в будущем году необходимость в проводке судов или нет? Какие мощности будут нужны? Это чрезвычайно экономически ёмкие вопросы. Но это требует времени, усилия, денег, – констатирует очевидное академик Михаил Флинт. – А вопросы прохождения самих судов по СМП? Влияет ли это на некоторые компоненты экосистем? А нас запросто могут обвинить в этом, и нечем будет ответить. Были, знаете ли, примеры уже. Плюс промысловый аспект. Это тоже миллиарды рублей. Но пока арктическая серьёзная наука сжимается, как шагреневая кожа.

Времена нынче действительно трудные. Тучные годы «На тебе номерок. Пальто не надо!» канули в Лету, и канули надолго. Тем важнее выбирать точные и реальные цели, расставлять приоритеты. Арктический кроссворд требует профессиональных ответов, а не шапкозакидательства. Арктика должна превратиться в территорию дела, а не территорию пиара.

Источник: argumenti.ru

Несколько месяцев назад практически незамеченной прошла сенсационная новость. Комиссия по границам континентального шельфа (CLCS) выпустила 63-страничное резюме, в котором говорится, что Россия получила одобрительные рекомендации по большинству своих претензий в отношении прав на морское дно в центральной части Северного Ледовитого океана. Фактически это означает, что Арктика наша. Почти десятилетняя борьба закончилась победой России.

И в строгом соответствии со своей логикой финансовый блок правительства урезает расходы бюджета на её освоение. В том числе и на науку и исследования, то есть на то, что, собственно, и принесло победу. Мол, теперь Арктика наша, никуда не денется, освоим и исследуем как-нибудь потом.

Healy подкрался незаметно

У американской океанской науки в отличие от российской, например, есть свой ледокол Healy. Правда, большую часть сезона он работает в интересах Береговой охраны США. Так сказать, судно двойного подчинения. В начале сентября Healy непрошено зашёл к нам в гости и прошёл по маршруту, параллельному нашему Северному морскому пути (СМП). Соблюдая приличия, держался ровно в 212 морских милях от берега, не заходя в исключительную экономическую зону (хотя ряд профильных арктических ТГ-каналов утверждали, что несколько раз он пересёк трассы СМП).

Судя по официальным заявлениям американской стороны, в Восточно-Сибирском море и в море Лаптевых судно занималось заменой автономных буйковых станций, которые в автоматическом режиме регистрировали температуру, уровень солёности и скорость течений на разных глубинах океана.

Кроме того, на сайте Массачусетского технологического института (MITLL) прошло сообщение, что исследователи из Лаборатории Линкольна и Центра исследований и разработок Береговой охраны США во время экспедиции будут проводить съёмки местности для их применения в новых системах навигации с использованием искусственного интеллекта.

А сама Береговая охрана США призналась, что в этом году их Центр исследований и разработок протестирует две технологии покрытия связью северных зон. Первая использует новую группировку спутников и обеспечивает возможность автоматического установления голосового вызова. Вторая – это система на базе обычного сотового телефона, которая может подключаться к спутникам при отсутствии покрытия сотовой связи.

Тут, вероятно, необходимы некоторые профессиональные пояснения. Первое. Какую информацию собирали буйковые станции на трассах СМП, известно только тем «товарищам», которые эти станции разрабатывали и изготавливали. Скорее всего, ни американские учёные, ни российские коллеги, которые два года назад совместно их «ставили», даже не догадываются о полном функционале этих изделий.

Второе. Данные о температуре, солёности, а уж тем более скорости течений используются не только в интересах науки. По этим данным составляются карты для скрытого передвижения подводных лодок. Даже для российских учёных во многих районах Арктики существует строжайший запрет на сбор подобной информации.

И третье, но не последнее. У большинства российских антарктических экспедиций просто нет денег, чтобы заказать и использовать стандартное спутниковое оборудование. Нет денег – нет связи. И позвольте промолчать о зонах покрытия наших спутников связи в этих широтах. Так как стыдно.

На честном слове и на одном рубле

Экспедиция Healy стоит дорого, а по нашим меркам – безумно дорого. Но если кроме научных и разведывательных задач решать и задачи геополитические, то никаких денег не жалко. А Арктика – это геополитическая и экономическая задача XXI века.

Экономический интерес государств к северным морям продиктован тем, что в их недрах содержится 83 млрд тонн условного топлива, из них около 80% приходится на долю Баренцева и Карского морей. При этом вероятность открытия новых крупных месторождений нефти и газа на практически неизученных зонах шельфа очень высока.

– Сегодня нам, России, принадлежит примерно 74% арктического шельфа. И это не может не представлять интерес для западных, восточных и южных «партнёров». Всем интересно! Пока люди остаются нефте- и газозависимыми, а это будет ещё долго, даже не разведанные, а потенциально предсказанные запасы углеводородов оказывают давление на мировой рынок. Отсюда такой интерес к арктическому шельфу, – говорит ведущий российский океанолог, академик РАН Михаил Флинт.

А вот курсирование Healy рядом с нашей экономической зоной и тем более трассами Севморпути также вполне вписывается в американскую стратегию FONOP, которая расшифровывается как «Действия, необходимые для обеспечения свободного судоходства». Такие незначительные вначале нарушения и провокации, которые впоследствии могут перерасти в гораздо более серьёзные по принципу прецеденты. Причём на фоне заявлений, что СМП должен принадлежать всему человечеству, понятно, кто и зачем жаждет его контролировать.

Вроде бы по логике выходит, что надо «ковать» Арктику, пока горячо. Осваивать. Развивать. Исследовать. Даже несмотря на сложную ситуацию с финансами – ведь это инвестиции в будущее. Открываем бюджеты и видим только сокращения: в текущем, 2023 г. общее финансирование госпрограммы из всех источников планировали в 26, 6 млрд рублей. Но финансирование из бюджета срезали на 14% – до 6, 9 млрд тех же рублей. Остальные 19 млрд – из внебюджета. Такая же картина по 2024 и 2025 годам. Из бюджета 4, 9 млрд, из внебюджетных источников – 19 млрд в 2024-м, а на 2025-й вообще внебюджетных расходов не запланировано. Арктика вообще-то дело государственное или частное?

Когда денег в казне становится меньше, появляется особая ответственность за ответ на вопрос: «Как и на что их потратить с максимально эффективным результатом?» Сегодня в корабельных кругах раздаётся достаточно громкое ворчание по поводу сокращения финансирования строительства ледокольного флота для Севморпути. Приличное такое сокращение.

По данным агентства «Интерфакс», в пояснительной записке к проекту бюджета на 2024 г. и плановый период 2025–2026 гг. сокращение финансирования по этим судам в 2025 г. может составить 4, 2 млрд рублей, в 2026 г. – 2, 2 миллиарда. Так, финансирование строительства головного атомного ледокола проекта «Лидер» в 2024 г. предполагается снизить на 2, 089 млрд, в 2025‑м – на 2, 347, а в 2026 г. – на 808 млн рублей.

Уменьшение финансирования строительства пятого серийного универсального атомного ледокола проекта 22220 в 2024 г. может составить чуть больше одного миллиарда рублей, в 2025-м – 741, 9 млн, а в 2026 г. – 608, 5. Такая же картина и на третьем, четвёртом, шестом атомных серийных ледоколах и судне атомно-технологического обслуживания. Естественно, их сдача переносится глубоко вправо от намеченных сроков.

Скажу крамольную вещь: «И это правильно!» Можно, конечно, издеваться над США, у которых всего два тяжёлых ледокола против 40 (половина атомные!) у нас. Но прагматичным Штатам этого достаточно, и при необходимости они в течение нескольких лет наклепают ещё с десяток. Благо есть технологии и верфей хватает. А вот зачем нам 40?

В открытой печати мне не попадалась информация о расчётах процентов задействования и нагрузках на одно судно ледокольного флота. В частности, в рамках северного завоза. Возможно, в году у них в походах проходит и 365 судо-суток. А может быть, и тридцать, а остальное время – у причальной стенки. Но обслуживание всего атомного – это запредельные деньги. Рационально ли их тратят?

«А как же Севморпуть? А как же миллионы тонн, которые надо провести по нему? Всё окупится!» – такое мнение весьма популярно в массах благодаря хорошему пиару и некоторому отсутствию критического мышления. Открываем официальную статистику грузоперевозок по СМП: 2017 г. –10 млн тонн, 2018-й – 20 млн, 2019‑й – 31, 5, 2020-й – 32, 9, 2021-й – 34, 8, 2022 г. – 34, 1 млн тонн. Можно сказать: «Взрывной рост!»

Но можно посмотреть структуру перевозок. Есть отчёт «Северный морской путь. Итоги 2020 года» от Государственной комиссии по вопросам развития Арктики. В том году в процентном отношении грузы распределились следующим образом: сжиженный природный газ (СПГ) – 59%, нефть – 24%, генеральные грузы – 11%. И далее по несколько процентов у газоконденсата, нефтепродуктов и угля. СПГ – это частная компания «Новатэк». То есть государственный Севморпуть развивается на бюджетные деньги пока только в интересах компании товарища Михельсона. Это не хорошо и не плохо. Это странная данность.

Есть Указ Президента Владимира Путина об увеличении грузооборота по Северному морскому пути к 2024 г. до 80 млн тонн в год. Говорят, что эти нереальные цифры подготовлены на основе данных Минтранса. В те годы министром работал Евгений Дитрих. Ныне он глава Государственной транспортной лизинговой компании (ГТЛК). Интересно, вспомнит ли он в новогоднюю ночь своё обещание?

Кстати, по нашим данным, чтобы не подвести президента, ведётся активная работа по расширению территорий, входящих в зону СМП до границ 1936 года. Сейчас по ФЗ №132 от 2012 г. границами СМП считаются Карские Ворота и Берингов пролив. Но если туда добавить Мурманск, Баренцево и Печорское моря, как это было 90 лет назад, то можно наскрести ещё 20 млн тонн. Не 80, конечно, но 50 млн в общей массе будет. А в остальном проклятые санкции виноваты!

Протянутая рука науки

Естественно, сокращение финансирования Госпрограммы по Арктике в первую очередь ударит по беззащитной науке. Исследования, серьёзные экспедиции можно будет положить в дальний ящик. Парадокс в том, что если бы те же сэкономленные ледокольные деньги отдали на изучение Арктики, то прибыль бы была колоссальной.

– Даже на небольшие деньги можно делать большие дела. Надо только чётко понимать и ставить задачи, необходимые сегодня. Например, чрезвычайно важно для работы СМП понимать эволюцию ледовитости. Мы пока этого не знаем. Например, в 2018 году Восточно-Сибирское море было закрыто льдами практически до берега. В 2019-м – открыто. В этом году тоже открыто. Море Лаптевых тоже. С чем связаны такие флуктуации? Учёные обязаны это изучать, чтобы знать, понимать, предсказывать: будет в будущем году необходимость в проводке судов или нет? Какие мощности будут нужны? Это чрезвычайно экономически ёмкие вопросы. Но это требует времени, усилия, денег, – констатирует очевидное академик Михаил Флинт. – А вопросы прохождения самих судов по СМП? Влияет ли это на некоторые компоненты экосистем? А нас запросто могут обвинить в этом, и нечем будет ответить. Были, знаете ли, примеры уже. Плюс промысловый аспект. Это тоже миллиарды рублей. Но пока арктическая серьёзная наука сжимается, как шагреневая кожа.

Времена нынче действительно трудные. Тучные годы «На тебе номерок. Пальто не надо!» канули в Лету, и канули надолго. Тем важнее выбирать точные и реальные цели, расставлять приоритеты. Арктический кроссворд требует профессиональных ответов, а не шапкозакидательства. Арктика должна превратиться в территорию дела, а не территорию пиара.

Источник: argumenti.ru